В мире есть всего три города, практически целиком включённых в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО: Венеция, Бразилиа и Санкт-Петербург в границах его исторического центра. Да, помимо Петербурга, многие исторические центры разных городов также входят в этот охранный Список. Но только в случае с гордом на Неве речь идёт об огромной части огромного мегаполиса, включающей в себя более 15 тысяч архитектурных объектов.

Блистательный Санкт-Петербург – тот, который, собственно, и является предметом международной охраны, был «сдан под ключ» большевикам в 1917 году.

В последующие десятилетия центр города неоднократно подвергался архитектурным вторжениям со стороны новой власти. В тело «старого Петербурга» инкрустировались новые здания, построенные в стиле модных в первые десятилетия XX в. конструктивизма и функционализма, затем наступил черёд раннего и позднего пост-неоклассицизма («сталинского ампира»), позднее возводились билдинги в духе раннего 1950-60-х и позднего модернизма 1970-80-х, «стиля развитого социализма – преддверия коммунизма».

Многое из того, что было построено в эпоху СССР, как показала жизнь, прижилось и органично «встроилось» в архитектурную ткань исторического центра.

Да, сталинский ампир – на фоне шедевров Росси и Кваренги – выглядел как убогое неандертальское копирование высокого кроманьонского искусства. Но даже здесь случались удачные решения – взять хотя бы многострадальное здание ВНИИБ на Площади мужества или знаменитый неоклассические пропилеи Смольного (хотя и построенные в более ранний период).

И даже модернистские «заплатки», там и здесь возникавшие в послевоенный период (в основном, на месте домов, погибших в годы Блокады), скромно вставали в общий ряд с безупречной дореволюционной застройкой, тактично теряясь на её фоне и не стремясь «растолкать локтями всех вокруг».

Как можно заметить, даже в тот тяжелейший для культуры период, когда страна советов повсеместно «преодолевала проклятое наследие царизма» и «искореняла пережитки капитализма и мещанства», ленинградское начальство и ленинградские архитекторы понимали, что просто не имеют права «поднимать руку» на архитектурный памятник всемирного значения – исторический центр «Петербурга-Петрограда-Ленинграда», как в ту пору было принято «полуофициально» называть город на Неве. И потому, как святая святых, хранили то, что сообщало всему невскому городу единую эстетическую и смысловую цельность – небесную линию Невы и стоящий на её страже высотный регламент, не допускавший строительство в историческом центре зданий (шпили, купола и технические сооружения, вроде телебашни – не в счёт) выше Зимнего дворца.

Но с приходом к власти постперестроечных поколений бизнес-чиновных «манкуртов», поражённых бюджетно-инвестиционной булимией, старый город стал всё более динамично разрушаться и наводняться гигантами-уродцами, ломающими «через колено» небесную линию Невы, взрывающими исторический центр Петербурга изнутри – и стремительно убивающими его.

Выросли, как пришельцы из голливудских антиутопий, мегалиты ампутантского «Регент-Холла», подставочно-подраковинной «Плазы», «Невской ратуши» с гигантской придурковатой «пипкой», ублюдско-пентхаузного «Монблана», «одноразового шприца» на Пироговской наб., горбатого Стокманна, поглотившей и разломавшей всё вокруг «второй сцены Мариинки» и прочих девелоперских чудищ (которые рано или поздно всё равно придётся сносить – по причине их невыносимой чуждости петербургскому архитектурно-культурному коду).

Наконец, в панораму города, «конкурируя» со шпилем Петропавловки, хамски вклинилась полукилометровая фалло-имитаторская спиралька-кукурузина Лахта-Центра, которую перед тем петербуржцам с трудом удалось изгнать с территории Охтинского мыса (где, правда, теперь всё тот же не унывающий «Газпром» собирается соорудить не менее аляповатую офисную «селёдочницу» «Хрустального корабля», параллельно погубив 85% археологических сокровищ Охтинского мыса)…

Можно ли вообще продолжать строить в историческом центре Санкт-Петербурга?

Или – учитывая темпы разрастания градоразрушительной катастрофы – впору наложить мораторий на любое архитектурное вторжение в исторический центр? И вспомнить, наконец, о том, что, с точки зрения ЮНЕСКО, «старый Петербург» – такой же точно бесценный в своей аутентичной неприкосновенности город-музей, как старая Венеция?